Кошмар, самый страшный, самый темный, заставляющий кричать сквозь сон, бессознательно тянуть руки к потолку, звать на помощь. Тот самый кошмар, когда ты во сне закрываешь лицо окровавленными руками, но продолжаешь видеть самые ужасные картины из тех, что может нарисовать испуганная фантазия…
Ада открыла мокрые от слез глаза и уставилась в глухую стену. Она проснулась от собственного крика. Снова. Каждую ночь теперь ее мучил один и тот же кошмар. Для нее было невыносимо закрывать глаза с наступлением темноты. Многие сидели с ней, пока девочка не уснет, с Адайн пытались говорить психологи, но та просто молчала, смотрела в одну точку и не хотела делиться своими переживаниями.
На ее глазах умер последний дорогой человек в этой жизни. Пусть он был не самым лучшим отцом, но все-таки он приехал за ней, писал ей письма, проявлял заботу… Страшно. Адайн было очень страшно оказаться одной. Теперь, у нее никогда не будет того человека, на которого можно положиться. А кому она теперь вообще будет нужна, не способная даже сесть сама. Такой как она вообще нельзя было становится калекой. У человека, не умеющего нормально общаться с окружающими людьми, нет будущего. Так считала Адайн, и пока ее мнение никто опровергнуть не смог.
За окном уже начало рассветать. Первые солнечные лучи украдкой пробирались через кроны деревьев и задвинутые легкие шторы. Проснувшиеся птицы, сидящие на ветвях деревьев, заливались щебетанием. Ветер задувал в щели рамы. Свет скользил тонкой полосой вдоль по полу и постепенно карабкался на стену. Хотелось пить. Палец дрожащей руки завис над кнопкой вызова медсестры. А стакан водой стоял на тумбочке, но дотянуться до него у девушки возможности не было. Каждое движение телом причиняло боль. Рана на спине еще не зажила, и как-то не верилось, что она вообще есть. Казалось, что она сейчас откроет глаза снова и вот палец на ноге под одеялом шевельнулся. Но это всего лишь воображение. Как бы девушка не старалась, нижняя половина ее тела не двигалась.
Ада все же нажала на кнопку. Она еще стеснялась просить о помощи, стараясь по возможности делать все сама… Но такой возможности у нее не было. И даже сейчас, когда всего лишь нужно приподняться… Она часто видела на лицах медсестер раздражение. Это приводило девочку в отчаяние. Она лежала на своей кровати и прислушивалась к звукам просыпающейся больницы.  Врач говорил, что через недели две или месяц она сможет сесть в инвалидное кресло. Но что делать со временем до этого? Скажем прямо. Ада уже ничего не хотела, кроме как покончить с этой жизнью. Она стала чаще размышлять о суициде, о том, что бы порезать вены, например. Но в этой больнице ей не дадут умереть. Слишком большое пятно на репутации врачей будет поставлено. Опять же, лечащий врач отказал ей в ее усыплении или как там у них это правильно называется? Сказал что таких решений самостоятельно она принимать не может, что она должна жить и прочую лебеду. Ада сразу же вытряхнула все фиалки из-за ушей и решила, что никому теперь ничего не должна. Даже матери, которая ни разу не дала о себе знать. Может быть, она тоже давно уже умерла. А может… Хотя какая разница. Ада не нужна была ей здоровой, а калекой и подавно.
Время тянулось как кисель. Казалось, что кнопка сломалась и к ней уже никогда и ни кто не придет. Снова становилось страшно, душно и темно в этой небольшой светлой комнате. Лучше сейчас думать о чем-то далеком от ее проблем. Например, о том, как закончится книга, которую Ада так и не дочитала….Хотелось, что бы хотя бы у этих героев был счастливый конец…